Владимир Морозов

ДОЧЬ ЛЕСНИЧЕГО

Не целованы мы девчатами
с той поры, почитай, когда
стали нас называть солдатами
и потом привезли сюда.
Сопки. Лес. Комары кусаются,
да непуганый бродит лось…
У лесничего дочь красавица –
вот отсюда и началось.

Старшина стал журить придирчиво
нас впервые за внешний лоск:
– Ишь, увидели хлопцы дивчину –
и растаяли, словно воск.
Но гитару за горло мучая,
сам порою от нас тайком
«Очи черные, очи жгучие»
пел простуженным тенорком.

И, конечно же, струны выдали
нам душевный секрет его.
И, конечно же, мы увидели,
что и он, как и мы – того…
А когда он, не сладив с нервами,
вдруг отбросил гитару зло,
я сказал ему:
                        – Вам не первому
в этом доме не повезло.
И подумалось: это к лучшему
для несытых сердец мужчин.
Мы соперничеством не мучимы,
и для ревности нет причин.

Неприступная дочь лесничего,
ты, конечно, во всем права…
Осень. Нет больше гама птичьего,
поржавела в лесу трава.
Стали хмурыми сопки дальние,
зарябили в глазах дожди…
Черноглазая, до свидания,
уезжаем, назад не жди.

Не серчай, если чем обидели!
И такое сказав едва,
мы в окошке ее увидели,
как ответ на свои слова.
На груди ее руки скрещены
и в ресницах не видно глаз.
Молчаливые слезы женщины,
кто постичь умудрится вас?
Где же тут установишь истину,
если совесть у всех чиста.
Плачут так об одном-единственном,
нас же – более чем полста.

Ты скажи нам, скажи по совести,
это кто же он – твой один?
С ним мы вовсе не будем ссориться,
мы тебе его отдадим.
Кто он? –
                   Утренний лес колышется,
ветер золото рвет с вершин…
– По машина-ам! –
                                  команда слышится,
и трещат кузова машин.